Было непонятно зачем она здесь, в Доме престарелых, среди тусклых, согнутых жизнью и не прощёнными обидами людей. Она была не от мира сего. Одевалась ярко, добротно. Ухоженные, серебристо-волнистые волосы обрамляли лицо, красоту которого старость не могла стереть, как ни старательно сминала морщинами и покрывала желтизною.
Изящная тросточка, с которой она выходила на прогулки, придавала ей особый шарм.
Любимое место — скамеечка под рябинкой, которая, как и она, была одинока среди похожих друг на друга берёзок парка. Здесь женщина читала, с наслаждением впитывая чужие печали и радости. Часто отрывалась от книги, то ли обдумывая, то ли сверяя прочитанное со своими переживаниями, воспоминаниями. Улыбалась, мечтательно закрывала глаза, приподняв голову и вдыхая запах увядающих листьев, цветов. Осень её жизни и окружающего мира умиротворяла естественностью течения бытия.
Откуда-то просочился слушок, что у неё дочь в Америке. И стала она — Американкой, что ещё больше отдаляло её от старческого окружения.
Поступки этой женщины тоже не укладывались в привычные рамки.
Так однажды она остановила директора Дома престарелых, когда он, не обращая внимания на встречных постояльцев, показывал очередной комиссии содеянное им в годы его правления:
- Вы почему со мной не здороваетесь, Виктор Павлович?
Уважаемые гости с недоумением обернулись. Директор замешкался:
- Здравствуйте, – недовольно буркнул он и отвернулся, чтобы продолжить экскурс по местам своих благодеяний.
- Приятно познакомиться. Меня зовут Татьяна Алленовна.
Она протянула руку вниз ладошкой. Минутная пауза, и один из высокопоставленных шагнул вперёд. Подхватил опускающуюся сухонькую ручку женщины и поднёс к губам.
- Благодарю вас, – признательно-грустно прошептала она.
Американка уходила. Мужчины молчали. Экскурсия закончилась.
С этого дня Виктор Павлович здоровался со старичками, а с Татьяной Алленовной непременно останавливался поговорить. Сначала эти встречи были случайными. Но потом заметили, что директор старается утром подойти к ней. Словно получал благословение на предстоящие дела.
День пожилых людей — главный праздник Дома престарелых. Выступали самодеятельные артисты. Зрители подпевали всем залом песни, аплодировали частушечникам. Занавес начал медленно закрываться. Все зашевелились, задвигали стульями. Но на сцену поднялась Американка.
- Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам…
Это были стихи, забытые, невостребованные годами. Они походили на раненную птицу, пытающуюся взлететь. Тишина. Слова, непонятые, но проникновенно-волнующие, остановили шум, движение. Люди слушали. Тоска по жизни, пьянящей радостью и горем, любовью и разлукой, сжимала сердце. Неужели оно ещё не разучилось чувствовать? Лучше его не тревожить — пусть спит в в усталом забытье. Поздно. Заболела, заныла, защемила душа. Отчаяние и тоска заливали её. Кто-то снова присел, стараясь не шуметь, другие — облокотились на спинку стульев. Волна слов накатывалась, ворочая тяжёлые камни воспоминаний, сбивая дыхание, выдавливая слёзы. Американка ушла также неожиданно, как и появилась на сцене. Старушки потянулись к выходу, не глядя друг на друга. Не помогали ни липкие сериалы, ни кривизна «Кривого зеркала» Петросяна. Хотелось другой жизни. Пусть с немощью, обидами, непониманием, но рядом с близкими.
Американку невзлюбили. В ней жил тот мир, где им не было места. Мстили мелко и пакостно. Прятали обувь. Забирали из холодильника её продукты. Ещё больше бесило то, что она молчала, словно ничего не замечала. Приближалась зима. Прогулки прекратились. Теперь Американка часами стояла у окна и смотрела на тропинку, уходящую в глубь сада. «Не засть свет!», – орали на неё, проходящие мимо старухи. Она опускала голову, судорожно вздыхала, и не уходила. Но как-то под вечер старушки в страхе выскочили из комнат, перепуганные неистовым криком: «Галя! Галя!». Американка металась у окна, дёргала за ручку, пыталась открыть форточку. И не переставая звала: «Галя! Галя…». Потом беспомощно сползла на пол и заплакала. Через некоторое время подошла вахтёрша: «Вас ждут». Из всех дверей выглядывали любопытные. Некоторые вышли в коридор и во все глаза смотрели на Американку. Что с ней? Она стала как они: тряслись руки, сгорбилась спина, глаза смотрели в пол. Шаркая, она пошла вниз по лестнице. Её не было два дня. Все уже судачили, что приехала дочь из Америки и забрала её к себе: «Что им, богатым-то». Но через некоторое время всё выяснилось. Доктор, поёживаясь, неохотно ответил: «Да, приезжала дочь, уехала. Татьяна Алленовна у нас в больнице».
Хоронили, оплакивали её те же старухи. Пронесли гроб мимо её рябинки, которая с этого дня приняла её имя — Американка.
Тамара Ясакова.
Фото https://capiton-mebel.ru/obzory/babushka-sidit-na-krovati-93-foto.html
